«Сухой закон» в России в воспоминаниях современников. 1914-1918 гг. - Сергей Алексеевич Сафронов

В данной ситуации П.Л. Барк предложил поистине соломоново решение – надо согласиться с необходимостью высылки золота в Англию, но в виде не оплаты займов, а временной ссуды, возвращаемой по окончании войны, оговорив это в договоре между тремя странами. В начале 1915 г., как и на двух последующих финансовых конференциях, П.Л. Барк, отмечал П.Н. Апостол, упорно отстаивал ту точку зрения, чтобы Россия оказывала Английскому банку поддержку золотом «на следующих двух условиях: во-первых, она должна носить характер займа, подлежащего возвращению в определенный срок; во-вторых, она должна быть совершенно независима от кредитов, которые Англия предоставит России, другими словами, эти кредиты не должны определяться суммами золота, данного Россией». П.Л. Барку удалось добиться уступок и от А. Рибо, т. е. его согласия на выдачу России максимальной суммы займа в 625 млн франков.

Комментируя это обстоятельство и подразумевая провозглашенную конференцией, по инициативе канцлера казначейства, финансовую и экономическую солидарность союзников, Р. Пуанкаре рассерженно записал 21 января 1915 г.: «Рибо докладывает мне о беседе по финансовым вопросам, которую он вел с Барком и Ллойд Джорджем… Канцлер казначейства не желает и слышать о коллективном займе в пользу трех союзных наций. Зато он желает, чтобы металлическая наличность Французского банка могла быть предоставляема к услугам Англии в случае сокращения золотого запаса Английского банка. Рибо совершенно правильно выступил решительным противником этой комбинации, которая могла обесценить нашу валюту. Самое большее, он соглашался на то, что в случае непосредственной опасности мы ссужаем Англии определенную сумму, например сто пятьдесят миллионов. Взамен этого он требовал, чтобы Англия открыла свой рынок для наших фондов и, во всяком случае, не запрещала своим банкам принимать наши боны национальной обороны. Кроме того, Рибо высказался в том смысле, что Антанта должна сообща выпустить или, по крайней мере, гарантировать займы, необходимые Бельгии, Сербии, Греции, Румынии. По этим последним пунктам еще ничего не решено. Однако установлены некоторые положения и приняты некоторые меры. По инициативе Ллойд Джорджа конференция провозгласила финансовую и экономическую солидарность союзников. В силу этого и в ожидании того, что обстоятельства позволят России разместить свои займы на рынках Франции и Англии, каждое из обоих правительств, английское и французское, выдают русскому правительству ссуды размером до двадцати пяти миллионов фунтов стерлингов. Таким образом, первый кредит, открытый в 1915 г. Францией для России, был установлен в максимальную сумму – в шестьсот двадцать пять миллионов франков. Та солидарность, которую придумал Ллойд Джордж, обращается пока только против нас»[148].

В развитие финансового соглашения от 23 января 1915 г. П.Л. Барк адресовал А. Рибо два письма (ноты) – от 24 января и 31 января. Письма зафиксировали условия получения Россией французской части займа, оказавшиеся весьма выгодными для нее. После окончания парижской конференции П.Л. Барк находился два дня в Лондоне, где 27 января 1915 г. подписал контракт с банкирским домом «Братья Бэринг». По этому контракту Россия получила еще 20 млн фунтов стерлингов. Займы, полученные царским правительством во второй половине 1914 г. – первой половине 1915 г. от Англии и Франции, составляли 120 млн фунтов стерлингов и 625 млн франков. Огромные заслуги П.Л. Барка в области финансового обеспечения ведения войны были бесспорны и для Николая II, который 22 марта 1915 г. наградил его орденом Святой Анны I степени.

Причем никакого золота в дальнейшем за них высылать не пришлось. Но заслуга в этом была не П.Л. Барка, а министра торговли и промышленности в 1915–1917 гг. В.Н. Шаховского, который впоследствии вспоминал, как союзники России начали требовать вывоза российского золота за границу: «С объявлением войны Государственный банк естественно приостановил золотое обращение. Последовавшие громадные расходы на войну и снаряжение потребовали сильнейшего напряжения государственных средств. Для производства этих расходов правительству пришлось неоднократно увеличивать эмиссионное право Государственного банка, что, естественно, вызывало падение покупной способности рубля, так как он все менее и менее имел обеспечение золотым запасом. В конце июля 1915 г. в секретной части заседания Совета министров на Елагином острове, летней резиденции председателя, министр финансов П.Л. Барк сделал Совету министров сообщение о полученной им от агента Министерства торговли и промышленности в Лондоне секретной телеграмме… Он сообщал, что министры финансов Англии и Франции решили сделать заем в Америке с привлечением к нему в равной доле и России, причем Россия должна, для гарантии платежей, перевести в Англию 250 млн золотых руб. Рутковский просил телеграммой ответа Барка о согласии русского правительства на предложенную комбинацию. Барк уже заготовил и прочитал проект своего ответа с принципиальным согласием… При этом Барк просил Совет министров одобрить его ответ. Как ни странно, но члены Совета отнеслись к этому делу крайне равнодушно и были готовы одобрить. Тогда я выступил решительно против этого предложения… Мне горячо возражали Барк и Сазонов… П.Л. Горемыкин приступил к голосованию. Напротив меня сидел А.В. Кривошеин, который очень хорошо понял серьезность моих доводов, но поддерживал всегда Барка, он и на этот раз не пожелал идти против него. Присоединиться прямо к мнению Барка было неловко: слишком мои доводы были ясны. Он вышел из этого положения тем, что заявил: „Я не финансист, я, право, в этих вопросах не разбираюсь“. Когда баллотировка оказалась небольшим числом голосов в пользу предложения Барка о посылке согласительной телеграммы, то я решил употребить последний довод, который произвел эффект разорвавшейся бомбы. Я заявил следующее: „Прошу Совет министров иметь в виду, что я в сегодняшнем постановлении не участвую, а кроме того, что на такого рода меру Совет может еще пойти только три раза“. Фраза эта не сразу была понята, но когда я разъяснил, что предполагаемое к высылке золото составляет почти 1/4 часть нашего золотого запаса, то старик Горемыкин понял первый серьезность только что вынесенного постановления и предложил сам Совету: „А правда, господа, не подождать ли поездки Петра Львовича заграницу?“. Возражений не последовало, и, таким образом, этот первый порыв союзников начать транспортировку нашего золота в свои кладовые был отпарирован». Впрочем, они скоро его возобновили с успехом для них»[149].

19 августа 1915 г. состоялось новое заседание Совета министров, где также рассматривался и вопрос внешних займов. После одобрения представленного А.В. Кривошеиным проекта высочайшего обращения при открытии особого совещания по обороне весь конец заседания был посвящен беседе о требовании союзников отправить в Америку русское золото для обеспечения платежей по заказам и для кредитных операций. Беседа эта в значительной степени